Наталья О`Шей - Ангелофрения
Сначала зазвучали звуки рояля. Только это была не мелодия, а хаотичный набор нот. Затем послышался хриплый, сильно искаженный голос, но он точно принадлежал Сети Второму: Магдалина узнала фараона по интонациям.
– Не похоже на увеселительную прогулку, правда?
Магдалина не стала отвечать: она не была уверена, что он ее услышит.
– Птичка угодила в клетку… – рупор раскашлялся злым смехом. – Если бы ты знала, сколь долгий путь нам предстоит проделать. Вечность покажется мигом, ибо став пассажиром «Меркурия», ты оказываешься за пределами привычного мира. Здесь пространство и время не властны над тобой. Здесь имею власть лишь я, и ты – в моих руках. Рельсы превратятся в оточенные лезвия, дабы каждая твоя клетка напиталась очищающей болью.
– Это что, очередной розыгрыш, да? – не удержалась Магдалина; в ней вскипала опасная смесь эмоций: страх, раздражение, досада, изумление слились воедино, превратившись в иррациональную, ослепляющую злость. Но она была бессильна что-то предпринять: поезд мчал вперед, а фараон держался от нее на безопасном расстоянии, предпочитая трусливое общение посредством электронического устройства. – Как прикажете вас понимать, государь?
– Настало время перерождения, – голос фараона стал ниже. – Тебе дан шанс узреть жуткое будущее и окутанное тайной прошлое. Эти знания изменят тебя навсегда. Ты покинешь кокон невежества черным махаоном. Шелуха прежних привязанностей и устремлений отпадет, у тебя появятся иные цели и мотивы. Прошлое перестанет довлеть над тобой, и только тогда ты без остатка посвятишь себя войне, которую я веду на протяжении столетий.
– Я вам поверила! – выкрикнула Магдалина. – Как вы можете!
– Тебе следует идти из вагона в вагон. В каждом из них я оставил по омерзительному сюрпризу. Когда – или если – ты доберешься до первого вагона, то поймешь, что вопросов больше не осталось. Только ответы. Только боль. Только страшная и горькая правда, которую предстоит принять или же погибнуть.
– Это ведь розыгрыш? Мы, кажется, обо всем договорились! Я кровью подписала договор!
– Для начала – подойди к окну. И ты поймешь, что «Меркурий» – не место для шуток и веселья.
– Ладно, – отозвалась Магдалина. – Будь по-вашему…
«Меркурий» все еще ехал через Фивы. Только это была не та столица, которую Магдалина знала по фотографиям в газетах, гравюрам и картинам. Нечто подобное она видела в Москве: красное зарево над крышами, темное от дыма небо, искры, кружащие вихрями, словно рои светляков. Этот кошмар преследовал ее и в Новом Царстве. Но в Фивах стихия не получила отпора, бедствие не остановилось, пожары охватили весь древний город. Из огня вздымались почерневшие от копоти обелиски, статуи богов и фараонов. Жилые кварталы превратились в выжженные руины, огонь полыхал в окнах многоэтажных построек делового центра, и у Магдалины сложилось впечатление, будто эти строения ей подмигивают.
А потом – вокзал Центральный.
Выходило, что, отправившись с секретной станции под дворцом Сети Второго, «Меркурий» сделал крюк: объехал предместья и снова завернул в центр столицы.
И здание вокзала, и примыкающая к нему башня с часами превратились в почерневшие бетонные коробки. Украшавшие их барочные завитки и лепные фигурки выглядели теперь столь же ужасно, как и «папилломы», которые некогда вышивала обезумевшая от горя тетя Эмили. Часы на башне, скорее всего, давно остановились. Стрелки замерли ровно в полдень или в полночь: Магдалина не могла понять, какое сейчас время суток: если в небе и сияло солнце, то его свет не пробивался сквозь дым.
По аркам выхода в город плясали блики света. Колонны, удерживающие арки, проседали и медленно заваливались в разные стороны. По ступеням с городской площади на перрон тяжелым и ленивым потоком скатывалась лава. Она походила на расплавленное золото.
Охваченный огнем товарный состав загородил вокзал, и Магдалина какое-то время ничего не могла увидеть.
– Лава в Фивах? – громко спросила она. – Это похоже на бред! До вулкана – сотни миль!
– В будущем, которое нас ждет, весь мир станет всецелым вулканом, – прозвучало из рупора.
– В будущем? – не поняла Магдалина.
– Ага! Я тебя предупреждал! Мир готов шагнуть в бездну, смотри же, что ждет за гранью!
Магдалина снова повернулась к окну. Поезд Сети Второго мчал по мосту через Нил. Речная вода напоминала смолу. На мелкой волне колыхался мусор: шины от паромобилей, деревянные обломки, какое-то тряпье, ветви деревьев. Над Нилом нависло неровным пещерным сводом задымленное небо.
– А как же люди? – обеспокоилась Магдалина. – Они успели покинуть город?
– А ты спроси у них! – злорадно пробурчал рупор.
Черная туча отделилась от мглистой массы, заполонявшей небо, и поплыла наперекор ветру к поезду. Магдалина отшатнулась от окна: она поняла, что это приближаются сотни или даже тысячи крылатых некроморфов. Пришельцы из мира мертвых пронеслись над «Меркурием», и гул, издаваемый множеством крыл, проник сквозь бронированную крышу вагона.
Магдалина осторожно выглянула наружу.
Кожистое крыло заслонило окно. На свету была отчетливо видна капиллярная сеть, пронизывающая полупрозрачную перепонку. Крыло исчезло, в стекло уперлась когтистая лапа со страшным шрамом от ожога на все предплечье. Лапа соскользнула в сторону, в вагон заглянул Мохан.
Наполовину человек, наполовину гиена. Смерть не позволила этому существу завершить обратное превращение. К тому же трансформация в некроморфа еще больше исказила черты Мохана, но Магдалина безошибочно узнала поверженного врага, таинственного посланника Мосдея.
Некроморф оскалился, показав похожие на обтесанные камни, но утратившие былую белизну зубы. Он тоже узнал Магдалину. Мертвые, со зрачком во всю радужку глаза светились торжеством.
Забились крылья, Мохан на миг отпрянул… затем ударил лобастой головой в стекло. Поток сверкающих осколков хлынул внутрь вагона, а вместе с ними ворвался и ветер: зловонный, обжигающий. Окно было слишком узким, чтобы плечистый и крылатый Мохан забрался в вагон. Скрежеща зубами, он потянулся к Магдалине. И лапа стала удлиняться; лопнувшая от растяжения кожа слезала с нее лоскутами, оголились мышцы и натянутые, словно телеграфные провода, сухожилия…
Магдалина переборола приступ парализующего страха, ударила синим светом. Хлопья пепла, которыми рассыпалась лапа Мохана, заметались, закружились по вагону. И в ту же секунду лязгнул стальной ставень, опустившись стальной преградой перед мордой взбешенного некроморфа.
Сети Второй смеялся. Рупор вздрагивал, точно живой.
– Право слово, незачем было так поступать с несчастным ликантропом! Ему и при жизни никто ласкового слова не сказал!
